Неточные совпадения
Редко встречая Анну, он не мог ничего ей сказать, кроме
пошлостей, но он
говорил эти
пошлости, о том, когда она переезжает в Петербург, о том, как ее любит графиня Лидия Ивановна, с таким выражением, которое показывало, что он от всей души желает быть ей приятным и показать свое уважение и даже более.
— Она
пошлости говорит, — сердито сказал Самгин. — Это ей муж, купец, набил голову глупостями. — Где ты познакомилась с нею?
— Да, да — я утверждаю: искусство должно быть аристократично и отвлеченно, — настойчиво
говорил оратор. — Мы должны понять, что реализм, позитивизм, рационализм — это маски одного и того же дьявола — материализма. Я приветствую футуризм — это все-таки прыжок в сторону от угнетающей
пошлости прошлого. Отравленные ею, наши отцы не поняли символизма…
Столыпин, «вдовствующий брат» министра, слушал чтение,
говорит — чепуха и
пошлость.
— «Человечество — многомиллионная гидра
пошлости», — это Иванов-Разумник. А вот Мережковский: «Люди во множестве никогда не были так малы и ничтожны, как в России девятнадцатого века». А Шестов
говорит так: «Личная трагедия есть единственный путь к субъективной осмысленности существования».
Познание, о котором вы
говорите, — для меня фабрикация словесных
пошлостей.
Самгин подумал о том, что года два тому назад эти люди еще не смели
говорить так открыто и на такие темы. Он отметил, что
говорят много
пошлостей, но это можно объяснить формой, а не смыслом.
Улеглись ли партии? сумел ли он поддержать порядок, который восстановил? тихо ли там? — вот вопросы, которые шевелились в голове при воспоминании о Франции. «В Париж бы! —
говорил я со вздохом, — пожить бы там, в этом омуте новостей, искусств, мод, политики, ума и глупостей, безобразия и красоты, глубокомыслия и
пошлостей, — пожить бы эпикурейцем, насмешливым наблюдателем всех этих проказ!» «А вот Испания с своей цветущей Андалузией, — уныло думал я, глядя в ту сторону, где дед указал быть испанскому берегу.
Кружок — да это
пошлость и скука под именем братства и дружбы, сцепление недоразумений и притязаний под предлогом откровенности и участия; в кружке, благодаря праву каждого приятеля во всякое время и во всякий час запускать свои неумытые пальцы прямо во внутренность товарища, ни у кого нет чистого, нетронутого места на душе; в кружке поклоняются пустому краснобаю, самолюбивому умнику, довременному старику, носят на руках стихотворца бездарного, но с «затаенными» мыслями; в кружке молодые, семнадцатилетние малые хитро и мудрено толкуют о женщинах и любви, а перед женщинами молчат или
говорят с ними, словно с книгой, — да и о чем
говорят!
Через три — четыре дня Кирсанов, должно быть, опомнился, увидел дикую
пошлость своих выходок; пришел к Лопуховым, был как следует, потом стал
говорить, что он был пошл; из слов Веры Павловны он заметил, что она не слышала от мужа его глупостей, искренно благодарил Лопухова за эту скромность, стал сам, в наказание себе, рассказывать все Вере Павловне, расчувствовался, извинялся,
говорил, что был болен, и опять выходило как-то дрянно.
Офицер извинялся,
говоря обычные
пошлости о беспрекословном повиновении, о долге — и, наконец, в отчаянии, видя, что его слова нисколько не действуют, кончил свою речь вопросом...
Скука
говорит о пустоте и
пошлости этого низшего мира.
Собственно
говоря, безусловной неправды писатели никогда не выдумывают: о самых нелепых романах и мелодрамах нельзя сказать, чтобы представляемые в них страсти и
пошлости были безусловно ложны, т. е. невозможны даже как уродливая случайность.
— Вы этого по крайней мере не
говорите! Не
говорите этого по крайней мере потому, что стыдно
говорить такую
пошлость, — обрезал тапер.
— Ну, не правда ли! — подхватила Бертольди. — Ведь это все лицемерие,
пошлость и ничего более. Ступина
говорит, что это пустяки, что это так принято: тем-то и гадко, что принято. Они подают бурнусы, поднимают с полу носовые платки, а на каждом шагу, в серьезном деле, подставляют женщине ногу; не дают ей хода и свободы.
— Зачем же, черт побери, ты здесь толчешься? Я чудесно же вижу, что многое тебе самому противно, и тяжело, и больно. Например, эта дурацкая ссора с Борисом или этот лакей, бьющий женщину, да и вообще постоянное созерцание всяческой грязи, похоти, зверства,
пошлости, пьянства. Ну, да раз ты
говоришь, — я тебе верю, что блуду ты не предаешься. Но тогда мне еще непонятнее твой modus vivendi [Образ жизни (лат.)], выражаясь штилем передовых статей.
Взирая на него, как он хлопочет и надрывается, усматривая на каждом шагу несомненные доказательства его почтительности, начальство
говорило:"О! это молодой человек верный! этот не выдаст!"Напротив того, Митенька был неприступен и непроницаем; он хранил свою
пошлость про себя и совершенно искренно верил, что в ней заключаются истинные задатки будущего государственного человека; он не хлопотал, не суетился, но делал свои маленькие нелепости серьезно и методически и поражал при этом благородством манер.
Оба они
говорили и делали одни и те же
пошлости, но проводили эти
пошлости в жизнь совершенно различными путями.
Я вам
говорю: из этого выйдет одна только
пошлость, вот именно вроде тех французских дуэлей, о которых мы читаем в газетах.
Я знал, что Володя больше всего на свете избегал и презирал банальности, Варенька тоже всегда смеялась над притворно занимательными разговорами о погоде и т. п., — почему же, сойдясь вместе, они оба постоянно
говорили самые несносные
пошлости, и как будто стыдясь друг за друга?
— Ну, ты, кажется,
пошлости начинаешь
говорить!
— Нет, нет, нет! Не хочу я твои
пошлости слушать! Да и вообще — довольно. Что надо было высказать, то ты высказал. Я тоже ответ тебе дал. А теперь пойдем и будем чай пить. Посидим да
поговорим, потом поедим, выпьем на прощанье — и с Богом. Видишь, как Бог для тебя милостив! И погодка унялась, и дорожка поглаже стала. Полегоньку да помаленьку, трюх да трюх — и не увидишь, как доплетешься до станции!
Проходит пора потрясающих событий, всё успокаивается, опускаются нервы, мельчает дух; кровь и тело, вещественная жизнь с ее
пошлостью вступают в права свой, привычки возвращают утраченную власть, и наступает пора тех самых требований, о которых мы сейчас
говорили, пора вниманий, угождений, предупреждений и всяких мелочных безделок, из которых соткана действительная, обыкновенная жизнь.
— Теперь можно всё сказать! —
говорит отъезжающий. — Я не то что оправдываюсь, но мне бы хотелось, чтобы ты по крайней мере понял меня, как я себя понимаю, а не так, как
пошлость смотрит на это дело. Ты
говоришь, что я виноват перед ней, — обращается он к тому, который добрыми глазами смотрит на него.
Ольга Алексеевна (после паузы). Ты
говоришь о Сергее Васильевиче? (Варвара Михайловна не отвечает, тихо покачивая головой и глядя куда-то вперед.) Как быстро меняются люди! Я помню его студентом… какой он тогда был хороший! Беспечный, веселый бедняк… рубаха-парень — звали его товарищи… А ты мало изменилась: все такая же задумчивая, серьезная, строгая… Когда стало известно, что ты выходишь за него замуж, я помню, Кирилл сказал мне: с такой женой Басов не пропадет. Он легкомыслен и склонен к
пошлости, но она…
— Как жаль, —
говорит он медленно и тихо, покачивая головой и не глядя в глаза собеседнику (он никогда не смотрит в глаза), — как глубоко жаль, уважаемый Михаил Аверьяныч, что в нашем городе совершенно нет людей, которые бы умели и любили вести умную и интересную беседу. Это громадное для нас лишение. Даже интеллигенция не возвышается над
пошлостью; уровень ее развития, уверяю вас, нисколько не выше, чем у низшего сословия.
«Я верю в твою искренность, когда ты
говоришь, что у тебя нет честолюбия; но ты сам обманываешь себя. Честолюбие — добродетель в твои лета и с твоими средствами; но она делается недостатком и
пошлостью, когда человек уже не в состоянии удовлетворить этой страсти. И ты испытаешь это, если не изменишь своему намерению. Прощай, милый Митя. Мне кажется, что я тебя люблю еще больше за твой нелепый, но благородный и великодушный план. Делай, как знаешь, но, признаюсь, не могу согласиться с тобой».
Был девятый день, потом двадцатый, потом сороковой, и все нужно было ездить на Алексеевское кладбище слушать панихиду и потом томиться целые сутки, думать только об этом несчастном ребенке и
говорить жене в утешение разные
пошлости.
— Художественное произведение тогда лишь значительно и полезно, когда оно в своей идее содержит какую-нибудь серьезную общественную задачу, —
говорил Костя, сердито глядя на Ярцева. — Если в произведении протест против крепостного права или автор вооружается против высшего света с его
пошлостями, то такое произведение значительно и полезно. Те же романы и повести, где ах, да ох, да она его полюбила, а он ее разлюбил, — такие произведения,
говорю я, ничтожны и черт их побери.
Так называемый семейный очаг с его обыкновенными радостями и дрязгами оскорблял его вкусы, как
пошлость; быть беременной или иметь детей и
говорить о них — это дурной тон, мещанство.
«Мы княгине напишем! — решился он после некоторого размышления. — Благо бумага все терпит: трус на бумаге может явиться храбрецом; подлец нагло
говорит о своем благородстве, она смиренно переносит всякую ложь,
пошлость, глупость, — виват бумаге! Напишем-с», — повторил еще раз Миклаков и действительно написал. Письмо его вышло в том же юмористическом и насмешливом тоне, хоть вместе с тем на сердце у него сильно щемило и болело.
Я, брат, отлично эту штуку понял, что покуда я барахтаюсь — какие бы я
пошлости ни
говорил, публика все-таки скажет: эге! да этот человек барахтается, стало быть, что-нибудь да есть у него за душой!
Способность
говорить солидно и уверенно самые неизреченные
пошлости есть именно та драгоценная. способность, которою в совершенстве обладает всякий пенкосниматель.
— Ну да, как же!.. Какие великие истины я изрекал!.. И хорош расчет: надеяться, что другие запишут!.. Нет!.. Попробуй-ка сам написать на бумаге, что за час только перед тем с величайшим успехом болтал, и увидишь, что половина мыслей твоих или
пошлость, или бессмыслица; сверх того, и языком
говорил неправильным и пустозвонным!
— Зачем ты раньше не сказал мне, что он умер? Я бы не поехала на пикник, не хохотала бы так страшно… Мужчины
говорили мне
пошлости. Какой грех, какой грех! Спаси меня, Ваня, спаси меня… Я обезумела… Я пропала…
Если Гнеккер и Лиза заводят при нем речь о фугах и контрапунктах, о Брамсе и Бахе, то он скромно потупляет взоры и конфузится; ему стыдно, что в присутствии таких серьезных людей, как я и он,
говорят о таких
пошлостях.
Все — и товарищи и дамы — стали уверять Беликова, что он должен жениться, что ему ничего больше не остается в жизни, как жениться; все мы поздравляли его,
говорили с важными лицами разные
пошлости, вроде того-де, что брак есть шаг серьезный; к тому же Варенька была недурна собой, интересна, она была дочь статского советника и имела хутор, а главное, это была первая женщина, которая отнеслась к нему ласково, сердечно, — голова у него закружилась, и он решил, что ему в самом деле нужно жениться.
Татьяна. Никто не
говорит со мной, как я хочу… как мне хотелось бы… Я надеялась, что он… заговорит… Долго ожидала я, молча… А эта жизнь… ссоры,
пошлость, мелочи… теснота… всё это раздавило меня тою порой… Потихоньку, незаметно раздавило… Нет сил жить… и даже отчаяние мое бессильно… Мне страшно стало… сейчас вот… вдруг… мне страшно..
Тетерев. Жизнь! Покричат люди, устанут, замолчат… Отдохнут, — опять кричать будут. Здесь же, в этом доме, — всё замирает особенно быстро… и крик боли и смех радости… Всякие потрясения для него — как удар палкой по луже грязи… И последним звуком всегда является крик
пошлости, феи здешних мест. Торжествующая или озлобленная, здесь она всегда
говорит последней…
Он держал ее за талию,
говорил так ласково, скромно, так был счастлив, расхаживая по этой своей квартире; а она видела во всем одну только
пошлость, глупую, наивную, невыносимую
пошлость, и его рука, обнимавшая ее талию, казалась ей жесткой и холодной, как обруч.
— Вы
говорите, — сказала она наконец, — читать поэтические произведения и полезно и приятно… Я думаю, надо заранее выбрать в жизни: или полезное, или приятное, и так уже решиться, раз навсегда. И я когда-то хотела соединить и то и другое… Это невозможно и ведет к гибели или к
пошлости.
Яков. Да не
говори же ты
пошлостей!
Эти разговоры о сложении, о цвете кожи оскорбляли меня, и, заметив это, она, когда бывала сердита, чтобы досадить мне,
говорила всякие
пошлости и дразнила меня, и дошло даже до того, что однажды на даче у одной дамы она рассердилась и сказала мне...
Явился было ему соперник в «Чужом имени» г. Ахшарумова, но со второй же части,
говорят, обнаружилась в этом романе такая неблаговидная
пошлость во вкусе романов Полевого, что читатели бросили роман недочитанным.
Да оттого и есть, что у людей, о которых мы
говорим, уж характер такой. Ведь будь у них другой характер, — не могли бы они и быть доведены до такой степени унижения,
пошлости и ничтожества. Вопрос, значит, о том отчего образуются в значительной массе такие характеры, какие общие условия развивают в человеческом обществе инерцию, в ущерб деятельности и подвижности сил.
— Но разве публика понимает это? —
говорила она. — Ей нужен балаган! Вчера у нас шел «Фауст наизнанку», и почти все ложи были пустые, а если бы мы с Ваничкой поставили какую-нибудь
пошлость, то, поверьте, театр был бы битком набит. Завтра мы с Ваничкой ставим «Орфея в аду», приходите.
Как бы ни были умны и благородны собеседники, если они не
говорят о делах общественного интереса, они начинают сплетничать или пустословить; злоязычная
пошлость или беспутная
пошлость, в том и другом случае бессмысленная
пошлость — вот характер, неизбежно принимаемый беседой, удаляющейся от общественных интересов.
— Зачем вы всё это
говорите мне? Не желаю я слушать! Не желаю! — крикнул он и стукнул кулаком по столу. — Не нужны мне ваши пошлые тайны, чёрт бы их взял! Не смеете вы
говорить мне эти
пошлости! Или вы думаете, что я еще недостаточно оскорблен? Что я лакей, которого до конца можно оскорблять? Да?
И точно, слезы проливались, благородные юноши изображались в повестях десятками и, несмотря на свою очевидную
пошлость, занимали собою наших талантливейших писателей и в общем мнении признавались за людей весьма способных и нужных. На это были,
говорят, в свое время и свои причины; но теперь мы можем смотреть на дело немножко иначе. Требуя от людей дела, мы строже можем допрашивать всяких мечтателей, как бы ни были высоки их мечтания; и по допросе окажется, что мечтатели эти — весьма ничтожные люди.
Они проводили дни и ночи в созерцании, в чтении книг и лечении болезней, на всё же остальное смотрели как на
пошлость и не имели времени
говорить лишних слов.